Игорь Тумаш - Миром правит любовь![= Влюбленный сыскарь]
Надо отметить, что свой «пробел» в потреблении зеленого змия правоверные изо всех сил старались наверстать в курении. И преуспели в этом изрядно. Поклонники традиционного шиша сосали те самые гибриды курительных трубок и самоваров не менее пяти часов в сутки. Табачники в среднем выкуривали, наверно, по две–три пачки американского «Мальборо» или местной дешевой «Клеопатры». В этой стране, похоже, существовало не так много мест, где курить было запрещено. В первую очередь — в мечетях. По всей вероятности, не курили и в Египетском национальном музее, в котором–то и хранилось все, что связано с историей Древнего Египта. Во всех прочих местах общественного пользования смолили нещадно: в конторах и офисах, в кинотеатрах и ресторанах, в поликлиниках и больницах, высунувшись на ходу в окна, курили даже в городских автобусах.
Прищепкин тут же вынул свою трубку — портье зиркнул на него с уважением, Швед — пачку гродненского «Космоса» (он курил «Астру» только во время заварки «Аз воздамчика»).
Отель находился всего лишь в сотне метров от пляжа. Побросав вещи в номерах, детективы побежали купаться. «Если экскурсия на пирамиды не гарантируется, то хоть в Красном море поплескаемся», — вразнобой, но одинаково подумали Швед и Прищепкин.
Но именно плескаться–то в Красном море было проблематично. Вода — что ртуть, соли столько. Где уж тут поплещешься. И — плюс двадцать восемь. Это только дошколята любят принимать ванны такой температуры. Короче, освежающий эффект купания в Красном море приближался к нулю.
«Зато по гальке этого пляжа наверняка еще не ступала нога опера киселевградского РОВДа», — утешился Прищепкин.
Он плыл на спине, любовался южными звездами, каждая из которых была размером со звезду на погонах милицейского генерала. И с благоговением вспоминал Леночку Болтуть. Послал ей телепатическое письмо: «Радость моя, хоть я очень далеко, но лучи света моего сердца все равно достигнут и обогреют тебя. Совершенно не знаю, что со мной будет завтра. Но все равно уверен: я найду и верну тебе Артема».
«Днем бы на море выбраться. На катере — до рифов и поплавать с аквалангом: стаи причудливых разноцветных рыб, каменеющие коралловые джунгли… Зрелища более завораживающего не существует. Когда Жак — Ив Кусто впервые соприкоснулся с подводным миром Красного моря, то увлекся настолько, что позабыл обо всем. Уже и кислород давно кончился! На «Калипсо» — начальник утонул! — даже распили бутылочку шампанского. Потянули за трос — труп–то поднять. А Кусто за что–то вцепился и ни в какую! Пока вытащили — порвали ему известные всему миру по сериалу красные купальные трусы!» — вот такая история припомнилась Бисквиту, когда он, шлепая по морскому соленому киселю мясистыми ладошками, вразмашку плыл от берега к молу.
В семь утра друзья встретились за завтраком в гостиничном ресторане. «Шведский стол» в египетской трехзвездночной гостинице отличался от «стола» в такой же болгарской разве что большим количеством блюд. Но зато столь же сомнительной свежести. Содержимое кювета с каким–нибудь салатом не обновлялось, и здесь и там действовал принцип: «пока все не выжрут».
Правильно, зачем продукты переводить или лишнего повара держать? Воздержанность и непритязательность в пище — вот основа духовного достояния человека двадцать первого века.
Из экзотических блюд ресторан предлагал некие осклизлые козьи колбаски. Эстета Бисквита чуть не вырвало. Немцы и скандинавы уплетали за обе щеки. Конечно, в отличие от эСэНГовиии у них на столе трудно найти несвежие продукты: экзотика в квадрате.
Зато официантов в зале было явно с избытком. И все улыбались столь открыто и душевно, словно обслуживали своих мамочек. Неужели можно до такой степени вышколить? Вряд ли, наверно это был полюс еще одного египетского контраста — между хамством и радушием. А может все дело в восточном менталитете, для которого вроде бы характерна размытость чувств и нет ни того, ни другого в чистом виде?.. Интересно, возможно ли, чтобы эти самые официанты в свободное от работы в ресторане время дежурили в аэропорту?.. Лучше спросите у Прищепкина что–нибудь проще. Например, про служебных собак.
Сразу после завтрака детективы сели на маршрутку до автовокзала. Боже, схватился за голову Швед, сюда бы какого–нибудь нашего гаишника! На перевоспитание от занудства. Чтоб знал: ездить можно как водительской душеньке угодно! И на клаксон при этом — тись, тись! От полноты чувств. Берегись автомобиля!
«Кассиршей» оказался статный черноусый красавец; разгуливающие по перрону «билетерши» ни в статности, ни в черноте усов ему не уступали. Может, так и надо, чтобы женщины сидели дома и занимались только семьей? Удобно: придешь со службы — жратва на столе, шкалик водочки, ни в магазин, ни за наследником в садик идти не нужно. Красота!
Рейс на Каир был всего лишь один, билеты — только на завтра.
— Вот, блин! — ругнулся Прищепкин. — Что же делать? Дорог каждый час!
— Давайте попробуем взять машину напрокат, — предложил Бисквит.
— Лично я без правил ездить не умею, — испугался Швед. — В аварию попаду!
— Ерунда, главное за город выехать. На трассе никто не поймет, что ты шибко грамотный, — махнул рукой Прищепкин. — Впрочем, если уж так боишься — без тебя обойдемся. Вариант с прокатом машины нам подходит. Потому что по дороге можно будет в Рас — Гариб заскочить, что–нибудь про «Салах» разузнать. Это во–первых; во–вторых, машина понадобится нам и в Каире.
— Всем придется порулить — до Каира отсюда часов семь езды. И все по жаре, через пустыню. Что же касается разведки в Рас — Гарибе?.. Я бы не стал рисковать, лучше не будем терять время, — рассудил Бисквит.
— Ладно, посмотрим на настроение, — не захотел отказываться от соблазна Георгий Иванович. — Ну, где тут контору по прокату найти?
Было градусов тридцать, но какого–то особенного пекла не чувствовалось: сушь! От сухости даже было ощущение, будто кожа стягивается. Особенно почему–то на пятках. Прищепкин, прежде чем выйти из отеля, замочил носки под краном. И солнце было каким–то колючим, ядовитым. Не приносит оно летом в Африке радости — ну его! Дети здесь наверно холодильники рисуют. «Пусть всегда будет «Филипс», пусть всегда буду я». Так и хочется спрятаться в какой–нибудь погреб. «Пробковый шлем все же гениальное изобретение», — думал по этому поводу Швед.
— Пункт проката автомобилей? — тут же словно из–под земли появился ослепительно улыбающийся туземец, заговоривший на отличном английском, благоухающий приличным одеколоном. — Нет ничего проще. Пройдемте ко мне, я покажу на карте.
И завел прищепкинцев в свою сувенирную лавочку, которых здесь было еще больше, чем «шишетериев» и валяющихся на улицах дохлых собак.
— Пожалуйста, рассаживайтесь удобнее, сейчас найду карту. Кофе, чай, хербату? Вы уже пробовали наш египетский шиш?
— Нет, только не шиш! — опередил друзей Прищепкин. — У нас совсем нет времени. Лучше хербату.
— Отлично, сейчас заварю. А вы пока посмотрите вот эти блюда с чеканкой. Или кинжалы — они совсем недороги.
— Попались, — грустно констатировал Бисквит, когда араб вышел.
— Куда попались? — забеспокоились Прищепкин и Швед.
— К торгашу в лапы. Без покупки отсюда не выпустит. Вы уж теперь не лезьте — торг беру на себя.
Через несколько минут араб внес поднос с тремя «штрафными» стопками хербаты.
— Выбрали что–нибудь?.. За блюда прошу всего по сто фунтов, за кинжалы по пятьдесят.
— Мы едем в Каир, и нам было бы неудобно брать с собой громоздкие вещи.
— Не хотите блюда, берите кинжалы. За сорок фунтов, а? Лезвия из мягкой бронзы, тупые. Так что никаких проблем с вывозом у вас не будет.
— Но согласитесь, что и кинжалы занимают довольно много места. К тому же нам понравились жуки скарабеи. Почем они у вас?
Фигурка насекомого из обожженной, покрытой глазурью глины была размером с пуговицу от пиджака. Сколько она могла стоить? От силы пятьдесят пиастров, то есть полфунта (один доллар — три фунта с мелочью). Отдельно они практически не продавались. Так как в Древнем Египте скарабей считался священным, служил в качестве амулета, то хозяева подобных лавок обычно дарили его тем клиентам, которых удалось уболтать на крупные покупки.
Лавочник поскучнел. Однако сдаваться не имел права. Ведь очень даже возможно, что эти покупатели будут у него за день единственными.
Рассчитанных на туриста–иностранца сувенирных лавок в Египте явно гораздо больше, чем самих туристов. И во всех одно и то же: пирамидки, блюда, кинжалы, «папирусы» из банановых листьев со сценками из древнеегипетской жизни и портретами фараонов. Словно паук будет терпеливо поджидать торговец отбившегося от группы туриста. День прождет, неделю. Но дождется–таки и вставит ему какую–нибудь лабуду за десятерную цену. Восток — дело торгашеское. Не роково? Ну, нравится им так. Зато водку не пьют.
